На пороге стоит злой до чертиков Герман. Его руки до побелевших костяшек сжаты в кулаки. Челюсть стиснута, карий взгляд уже убил Зою с особой жестокостью и развеял по ветру ее останки.

Мой мужчина не смотрит на меня, только на подругу, а она… Она стоит и улыбается!

Что между ними успело произойти? Они ведь не общаются даже!

От всего происходящего у меня кружится голова. Зачем ты вообще вернулся в мою жизнь, Амиров? Я скоро с ума сойду от этих качелей в наших отношениях.

— Тась, — он тут же оказался рядом. — Маленькая, — поднимает меня на руки. — я идиот, — шепчет, целуя в висок и выносит из квартиры.

— Куда ты меня несешь? — спросила, прижимаясь щекой к его груди.

Я не верю Зое. Это чувство с еще большей уверенностью разрастается внутри меня. Но и ему мне верить страшно.

— Спасать нашего сына, — он сбегает по лестнице, бережно сажает меня в машину.

— Он не нужен тебе, — напоминаю наблюдая, как Гера нервно застегивает на мне ремень безопасности. — Ты хочешь, чтобы я его убила.

— За это я разрешаю тебе потом убить меня.

Гер снова быстро меня целует, прыгает за руль и резко срывает машину с места толкая бортом и царапая краску на боку Зоиной Феррари.

— Все будет хорошо, — он повторяет то ли себе, то ли мне. — Маленькая моя, — в голосе страх и нежность. — Я потом буду опять извиняться. В который раз уже? Сбился со счета.

Амиров оторвал одну руку от руля, крепко сжал мои похолодевшие ладошки. Таким напуганным я его еще не видела. Эти эмоции невозможно подделать, не выйдет сыграть. Сейчас я вижу то, что этот упрямый молодой мужчина чувствует на самом деле.

— Приехали, — выдохнул Гер и выбежал из машины.

Он снял меня с пассажирского сидения и понес в клинику на руках. К нам тут же подбежала девочка с регистратурной стойки. Они говорят, а я не слушаю. У меня все сильнее кружится голова и быстрее колотится сердце.

Амиров сел со мной на кушетку в ожидании врачей. Он бережно, но крепко прижимает к себе. Его сердце рвано бьется, грудь тяжело и часто вздымается, пересохшие губы постоянно целуют меня в волосы, лоб, висок, везде, где он может дотянуться. Его потряхивает, под моей попой дрожат сильные мужские ноги.

— Прости меня, — слышу, как он хрипло повторяет. — Прости.

— Кладите ее сюда, — к нам подошли медики. Герман, осторожно придерживая голову, уложил меня на каталку.

Снова посыпались вопросы, он на них отвечает. Почему-то приятно так стало, что Гер столько обо мне знает. Как много мы не замечаем, закопавшись в повседневной жизни и потоке ссор.

Лифт. Еще один коридор.

Я держусь в сознании благодаря ему. Амиров рядом, он держит за руку до боли сжимая мои пальцы. Его губы беззвучно двигаются. А может это я не слышу, что любимый мужчина пытается мне сказать.

— Сюда нельзя. Ждите, — останавливает его один из врачей.

Гер все равно рвется быть рядом. Мужчина удерживает его за плечи, Амиров остывает, отходит к стене и сползает по ней на пол вцепившись пальцами в волосы.

Это последнее, что я успела увидеть. Стоило ему меня отпустить, как сознание выключилось прямо в процессе осмотра.

На сколько именно меня унесло в спасительную тьму я не знаю. Тяжелые веки, дрожа от перенапряжения, пытаются разлепиться. Выходит не сразу, но все же получается.

За окном стоит глубокая ночь судя по темноте за окном и единичным светящимся окнам в доме напротив. На моей голове лежит чья - то теплая ладонь. Она с трепетом и нежностью гладит меня по волосам.

Медленно повернула голову от окна.

— Привееет, — с теплой улыбкой тихо прошептала Анна Владимировна Амирова. Я распахнула глаза от удивления и страха. Он ворвался в ватное тело скручивая его до тошноты. — Шшш… все хорошо, — шепчет она и кивает в угол. Отследила направление и мне стало немного легче. В кресле в углу откинув голову на подголовник спит мой Гер. — Я сейчас врача позову, — Анна Владимировна убрала от меня руку.

— Подождите, — поймала ее за запястье и с немым вопросом посмотрела в глаза.

— С вашим малышом все в порядке. Все обошлось, но тебе придется здесь полежать, — она наклонилась и по-матерински поцеловала меня в лоб. — Не переживай, я помогу, пока вы снова чего-нибудь не натворили. Сейчас вернусь.

Беременная мама моего мужчины вышла из палаты прикрыв за собой дверь, чтобы свет из коридора не бил мне в глаза. Я положила ладошку на плоский живот, с нежностью его погладила.

— Я испугалась за тебя, — шепчу нашему с Амировым малышу. — Прости, пожалуйста, что у тебя родители такие идиоты. Мы постараемся исправиться…

Дверь снова открылась, впуская в палату врача и Анну Владимировну. Она подошла к сыну, осторожно потрепала его по волосам. Гер тут же открыл глаза, а доктор ударил по выключателю на стене включая в помещении свет.

— Тась, — его охрипший голос и растрепанный вид вызвал улыбку. Она, конечно, не осталась незамеченной.

— Улыбаешься, Камаева, — врач присел рядом со мной на стул. — Это правильно. Тебе очень повезло, что муж привез вовремя. Цени, — кивнула соглашаясь. — У тебя абсолютный постельный режим. Пока даже в туалет вставать нельзя. Сидеть тоже. Лежишь и напитываешься положительными эмоциями. Книги, мультики, добрые сказки, — говорит со мной, как с ребенком. — И, конечно, правильное питание! У тебя недобор по весу, девочка. Это обязательно надо исправлять, иначе ты до самых родов пролежишь здесь и не факт, что поможет. Ясно? — мужчина строго на меня смотрит, сложив на груди руки.

— Обещаю, — сразу всем присутствующим в этой комнате.

— Отдыхай. Сейчас капельницу поменяют тебе. Надеюсь, мы увидимся с тобой только утром, и ты будешь вот так же улыбаться, — подмигнул он, покидая нас.

— Таська, — ко мне тут же подлетел Гера, взял за руку, прижался к пальцам губами.

Не удержалась, потянула его ладони к животу, уложила на него. Приятное тепло разлилось по телу от этого прикосновения. Он гладит меня, целует и жмурится, пытаясь совладать с эмоциями.

— Какие же мы все дураки, пока молодые, — произнесла Анна Владимировна, занимая кресло, в котором спал ее сын.

— Я сейчас отвезу тебя домой, мам. Тебе тоже надо отдыхать, сама только из больницы, — строго говорит мой мужчина.

— Не надо, я такси вызову, — отмахнулась она. — Ты здесь нужнее, а меня, если ты не забыл, сын, выписали. Так что с твоим братиком все хорошо.

— Будет пацан? — улыбнулся Амиров.

— Не узнавала, но мне кажется, что да, — она снова погладила свой аккуратный круглый животик. — И будешь ты нянчить и своего ребенка, и брата одновременно.

— Ты попал, — я тихонечко рассмеялась.

У Геры такая классная мама. Анна Владимировна точно должна найти общий язык с моей. Они обе добрые очень и спокойные. Надеюсь, смогут подружиться. А вот отец…

— Гер, а твой папа…?

— Папа будет в бешенстве, когда узнает, что мать из больницы приехала сразу сюда. Но нет, бл… — Анна Владимировна вскинула бровь и подавила в себе улыбку глядя, как ее сын глотает мат. — Блин! — наконец выдал он. — Как мне выдержать двух беременных женщин? — он падает лбом мне на руку.

— Крепись, сын, — мама подошла к нам, погладила его по спине. — Не отвертишься. Проводи меня, мой мальчик. Я такси снизу вызову. Тае отдыхать надо.

— Отвезу! — безапелляционно заявил матери Амиров. — Я быстро, там пробок нет, — целует меня в губы долгим осторожным поцелуем.

Она только вздохнула, но зная своего сына, спорить больше не стала. Пообещала, что приедет после обеда и привезет домашней еды из рекомендованного врачом списка. Так приятно, что практически посторонний человек обо мне заботится. Своей маме бы еще рассказать, но так страшно.

Глава 28. Извини…

Герман

Мама удобнее устроилась в машине и внимательно на меня смотрит, ожидая, что я начну говорить. Не начну. Молча выезжаю с праковки, смотрю на пустую дорогу беспокоясь, чтобы с Тасей все было хорошо, пока я катаюсь.